За 70 лет истории индустриального домостроения в мире и в Европе накоплен большой опыт реновации блочного и панельного жилья и приведения зданий к современному стандарту качества

Бурно обсуждаемая программа реновации домов в Москве не предлагает комплексного видения будущего, ради которого стоило бы идти на колоссальные усилия, создавать на федеральном уровне особый порядок обращения с собственностью, фонд с бюджетом, близким к олимпийскому, фактически отменять в «зонах реновации» многие законы и нормы. Но, возможно, настоящее пятиэтажных районов так ужасно, что требует экстренных мер, и главное сейчас — тушить пожар, а что построить на его месте, решим потом?

Безусловного и срочного расселения требует только аварийное жилье (износ выше 80%), которое представляет непосредственную угрозу жизни и здоровью обитателей. Процедура оценки аварийности подробно описана в существующих нормах и не требует новых законов. В Москве совсем немного аварийного жилья, даже жилья ветхого (износ более 60%)  всего 2-3%, по оценке «Ведомостей»: дома строились и содержались здесь получше, чем во многих регионах, да и обязанности по расселению город брал на себя до весны 2017 года очень неохотно. Нет никаких данных о том, что в «зонах реновации» аварийного жилья больше, чем других районах Москвы. Вообще, надо сказать, что предложения по «реновации» почти не подкреплены статистикой, данными о состоянии зданий и жизни в них, хотя, казалось бы, суровые цифры — это самый весомый аргумент в пользу радикальных мер.

Все, что не аварийное, то есть не угрожает рухнуть, в принципе можно отремонтировать и даже улучшить, обновить, реновировать (теперь уже без кавычек). Вопрос в желании и цене. И снова программа «реновации» содержит лишь самые общие утверждения типа «ремонтировать эти дома — все равно что топить деньгами». Ни разу я не видел расчет, наглядно показывающий, что новое строительство с учетом затрат на снос и утилизации миллионов тонн строительного мусора, восстановления благоустройства будет дешевле ремонта или реновации существующих зданий. Единственное экономическое оправдание сноса — возможность увеличить плотность в 2-3 раза, окупить затраты и получить прибыль за счет продажи или сдачи в аренду дополнительных метров. Но это логика коммерческого девелоперского, а не социального проекта.

Европейский опыт

Между тем почти за 70 лет истории индустриального домостроения в мире и особенно в Европе накоплен немалый опыт реновации панельного и блочного жилья, приведения его к современному стандарту качества. Начиная с простой замены окон и дверей, инженерного оборудования, утепления фасадов, устройства лифта, заканчивая надстройкой и достройкой, дающими существенную прибавку полезной площади. И то и другое дешевле и существенно быстрее нового строительства. Много сделано в Германии на территории бывшей ГДР, где стоят точно такие же пятиэтажки, например архитектором Штефаном Форстером. Есть несколько примеров успешной реновации пятиэтажек в Москве и других городах России, причем работы организованы и выполнены на средства жителей и без отселения.

По мере старения индустриального жилья во всем мире проблема его реновации становится все актуальнее и из сферы ЖКХ переходит в сферу архитектуры и политики. Не случайно престижная премия Миса ван дер Роэ (главная европейская архитектурная награда) вручена в этом году голландскому архитектурному бюро  NL architects за реновацию одного из корпусов жилого комплекса Кляйбург (Kleiburg) в районе Бейлмермеер в Амстердаме. Построенный в конце 60-х — начале 70-х годов как визитная карточка голландской программы социального жилья (что-то вроде нашего Северного Чертанова), к концу века Бейлмермеер обветшал физически, частично опустел и, что важнее, стал крайне неблагоприятным в социальным отношении местом.

Катализатором обновления стало падение на два дома самолета компании El Al в 1992 году. Проект, получивший премию, предусматривал замену фасадных панелей, замену лифтов, новое освещение наружных галерей и лестниц, перестройку первого этажа, гибкую планировку квартир. Внешне не столь эффектный, проект демонстрирует как уважительное отношение к наследию 70-х, так и виртуозное владение типологией современного массового жилья, где разнообразие становится главным достоинством.

В проекте Бейлмермеер надо отметить еще одну важную черту. Его реализация заняла около 20 лет и включала всесторонние социологические, экономические и инженерные исследования. В результате часть корпусов все же решено было снести и заменить малоэтажным высокоплотным жильем, более традиционным для Нидерландов. Причиной этого стала не невозможность ремонта — техническое состояние зданий  было удовлетворительное, а комплекс социальных проблем (воспроизводство бедности, криминальная обстановка, вандализм и т.д.), порожденных жилищной политикой прежних лет и лишь отчасти самой архитектурой.  В пятиэтажных районах Москвы мы не наблюдаем ничего похожего, нет подтверждений ни полицейской статистики, ни от коммунальных служб. Эти территории ничем не выделяются по сравнению, например, с панельными микрорайонами 70-х и 80-х, которые никто сносить не собирается. Скорее наоборот, районы пятиэтажек более социально благополучны за счет сложившихся соседских связей и знакомств, а также транспортной и социальной инфраструктуры.

Если сравнить снос дома с ампутацией, то как в медицине, так и в архитектуре это крайняя мера, применяемая, когда другие средства не помогают. Причин сноса, если не считать изъятия для государственных нужд (транспорт, оборона и т. д.), на мой взгляд, может быть всего две: износ конструкций до аварийного состояния или социальная катастрофа. Хирургическое лечение может быть назначено, если есть неопровержимый диагноз, а не просто желание врача. В нашем случае нет ни то что диагноза, а и первичных анализов, как, впрочем, и жалоб «больного»

Forbes